Глава 277: Демон Судьбы

Санни задержал дыхание, поражённый жуткой сценой перед ним.

Труп стоял на коленях на полу камеры, его руки были прикованы к полу. Вокруг него в камне был вырезан круг, окружённый бесчисленными символами, которые Санни не мог понять.

Однако круг был разорван. За тысячи лет, прошедшие с падения Мрачного Города, пол тюремной камеры треснул, и несколько разломов прошли прямо через замысловатую гравировку.

То, что круг должен был сдерживать, либо погибло, либо сбежало очень давно.

Теперь остался лишь иссохший труп.

Приблизившись, Санни ещё раз осмотрел человека, который был заточен и умер под разрушенным собором, в камере, расположенной прямо под статуей безымянной богини.

Из-за тёмной мантии и чёрной лакированной маски Санни не мог разглядеть детали. Казалось, это был человек, но кроме этого всё оставалось загадкой.

Какой ужасный грех совершил этот человек, чтобы быть приговорённым к такой ужасной смерти?

Странно, но его интуиция молчала. Словно перед ним вообще ничего не было. Для его шестого чувства узник подземной камеры казался пустым местом.

‘…Странно. Этого человека явно либо ненавидели, либо боялись настолько, чтобы запереть за всеми этими барьерами. Неужели встреча с таким существом не повлияет на мою судьбу?.. Почему я ничего не чувствую?’

Нахмурившись, он глубоко вдохнул и осторожно ступил внутрь круга.

…Именно тогда Санни заметил хаотичное нагромождение рун, начертанных на полу возле левой руки узника. Их вид едва не довёл его до припадка.

Пошатываясь, Санни отступил, упал на колени и его вырвало.

‘Чёрт возьми!’

Эти руны… они были такими же, какие Заклятие использовало для описания таинственного Неизвестного. Только здесь их ужасающее воздействие на разум любого, кто их видел, было гораздо, гораздо сильнее.

‘Что за чёрт?’

Вытерев рот, Санни скривился и с лёгкой неприязнью взглянул на замаскированный труп.

Затем поднялся, глубоко вдохнул… и снова посмотрел на ужасные руны.

Мгновенно он почувствовал раскалывающую голову боль и тошнотворное, ужасное ощущение, расползающееся по его сознанию. Словно все его мысли и воспоминания рвались и перекручивались. Но, несмотря на это, Санни упорно продолжал смотреть на последнее послание, оставленное узником.

Он знал, что не может прочитать руны — он не знал этого языка, а Заклятие либо не могло, либо отказывалось их переводить. Но по какой-то причине он чувствовал необходимость попытаться.

Преодолевая невыносимую боль, он медленно изучал странные символы. И вдруг его глаза расширились.

Потому что прямо под хаотичным нагромождением рун была строка, написанная знакомым шрифтом — обычным руническим языком, который всегда использовало Заклятие.

На этот раз оно не дало перевода. К счастью, Санни изучал эти руны и знал их достаточно, чтобы понять написанное.

Последние слова человека, заточенного под собором перед смертью, заставили его содрогнуться.

На камне была выцарапана короткая молитва:

“Слава Ткачу

Демону Судьбы

Первенцу

-неизвестно-“

Санни смотрел на руны, пока не оказался на грани потери сознания. Только тогда он отвернулся и закрыл глаза.

Тошнотворный диссонанс ужасных рун оставался выгравирован в его сознании. Лишь через несколько минут он немного ослаб, позволив ему снова дышать.

Итак… таинственный Ткач, чьё запретное наследие он унаследовал, был связан с судьбой. Как и сам Санни.

Каковы шансы?

‘…Это и есть Судьбоносный, как я понимаю’.

Слово, которое он перевёл как «Демон», было не тем, что использовалось для описания Кошмарных Существ третьего ранга, а другим.

Возможно, было бы правильнее назвать это духом или даймоном — смертным, но могущественным и зловещим божеством. Отличным от богов, но схожим по природе. Однако Санни не был большим знатоком мистической терминологии. Всё, что он знал, — рунический язык был невероятно богат словами, описывающими всевозможных монстров и существ, в то время как человеческий — нет.

Поэтому «Демон» его вполне устраивал.

Помимо заманчивого откровения о таинственном Ткаче, он заметил ещё одну важную вещь, заставив себя изучить руны.

Раньше Санни думал, что существует единая сущность, которую Заклятие отказывалось называть по имени и просто обозначало как «-неизвестно-» — из-за чего он называл её Неизвестным.

…Да, Санни не отличался богатой фантазией в выборе слов.

Был ли Неизвестный видом существ, отдельной сущностью или силой природы, он не знал.

Но теперь он понял, что на самом деле существует два типа запретных рун и две вещи, которые Заклятие не знало, как назвать, или не хотело упоминать.

Первые были такими же, как в описании Капли Ихора, где говорилось, что Мерзкую Птицу-Воровку ненавидят и боги, и Неизвестный. Также там говорилось, что отражение Неизвестного навсегда застыло в глубине зрачков Ткача, и один лишь взгляд на него сводил Птицу с ума.

Вторые были такими же, как в описании Каменной Святой, созданной «последним ребёнком -неизвестного-», а теперь и здесь, где умерший узник называл Ткача первенцем «-неизвестного-».

‘Какого чёрта всё это значит?’

Его подозрение, что Ткач имел какое-то отношение к созданию Заклятия, только укрепилось после того, как он узнал, что он… она… оно?.. они были связаны с судьбой. Ведь Заклятие, казалось, было соткано из множества нитей судьбы, и существовало это существо по имени Ткач, в чьих жилах текла кровь богов, но которое также было связано с Неизвестным.

Чувствуя, что головная боль только усиливается, Санни поморщился и покачал головой.

‘Потом. Я подумаю об этом потом’.

У него будет время поразмышлять над всем этим. Или не будет, если он погибнет, пытаясь сбежать с Забытого Берега. В любом случае, это время — не сейчас.

Вернувшись к прикованному трупу, Санни осторожно избегал взгляда на опасные руны и опустился на колени перед ним.

Он хотел узнать, что скрывалось под маской.

Но как только он прикоснулся к ней, труп внезапно рассыпался, превратившись в прах у него на глазах. Даже тёмная мантия истлела и исчезла, словно тысячи лет, прошедшие с падения Мрачного Города и разрушения собора, наконец настигли её.

Вскоре всё, что осталось, — это кучка праха.

…И лакированная маска, лежащая сверху, её чёрная поверхность слабо поблёскивала в бледном свете призрачных факелов.