Глава 2159: Пустая колыбель
В подвале роскошного особняка Джеста в самом центре ОССК, за несколькими слоями бронированной стали и под защитой новейшей системы на основе заклинательных технологий, находилась квадратная комната с видеостенами, с которых открывался прекрасный панорамный вид на Ривергейт.
Там бок о бок стояли две спальные капсулы — когда-то роскошные и дорогие, а теперь древние и устаревшие. Джест и его жена когда-то пользовались ими, но, поскольку они оба теперь были Мастерами и не отправлялись в Царство Снов во сне, спальные капсулы последние несколько лет просто пылились.
Не то чтобы они действительно были пыльными. Весь особняк был безупречно чист, как благодаря роботам-уборщикам, так и из-за обычного персонала.
Но сегодня в одной из капсул находился человек.
Старший сын Джеста лежал и мирно спал, а сам Джест сидел на раскладном стуле неподалёку и наблюдал за ним с ничего не выражающим лицом.
Он сидел так два дня, не двигаясь.
Только его разум был беспокойным и живым.
‘Давай, мальчик… давай. Твой старик выжил, значит, и ты сможешь. Ты намного лучше меня. Ты сможешь…’
Прошло не так много времени, прежде чем его сын поддался Заклятию после появления первых симптомов. Сейчас он находился в Первом Кошмаре и боролся за свою жизнь… а Джест застрял здесь — рядом с ним, но ничем не мог помочь.
Он не мог помочь и в то же время чувствовал себя более беспомощным, чем когда-либо прежде.
Разве это не забавно? Первые два десятилетия своей жизни Джест едва держался за жизнь, а затем ещё много лет регулярно сталкивался со смертью. И всё же он никогда не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас.
Возможно, это было смешно, но впервые с тех пор, как снизошло Заклятие, он не мог найти в себе силы улыбнуться.
‘Давай…’
В голове медленно всплывали все разговоры, которые он когда-либо вёл со Стражем. Всё, что они вдвоём делали, — каждая славная победа, каждый триумф вопреки всему, каждая благородная жертва… каждый грязный план, каждая хладнокровная казнь, каждая невинная жизнь, потерянная в качестве сопутствующего ущерба в погоне за великим благом, — всё это было ради этого, не так ли?
Чтобы построить мир, в котором их дети смогут жить с высоко поднятой головой.
Они пролили кровь и построили этот мир, так что, несомненно, их дети выживут?
Джест ничего не знал и не имел, когда Заклятие призвало его в Первый Кошмар. Он не знал, как сражаться, как владеть оружием, как добывать еду, как находить убежище от стихий. Он не знал, что такое Аспекты, почему важны Атрибуты, как собирать и поглощать осколки души…
Но его сын знал всё это, и даже больше. Его учили и тренировали лучшие наставники мира, готовя к этому дню с раннего детства. Его обучение было тщательным и обширным, граничащим с чрезмерностью… Джест и его жена были одними из лучших воинов человечества и передали ему всё, что могли.
Так что, несомненно…
Джест никогда раньше не молился никому и ничему, но сейчас он молился.
Даже если боги были мертвы, он надеялся, что хоть что-то его услышит.
Он молился богам, демонам. Он даже молился Заклятию Кошмара.
‘Давай…’
Но его молитвы остались без ответа.
…Он почувствовал это раньше, чем увидел. Тонкое, почти незаметное изменение в атмосфере, словно воздух в подземной комнате вдруг стал тяжелее.
Холоднее, темнее и зловещее.
Джест ощущал это не телом, а скорее душой.
Его глаза слегка дрогнули.
В ярко освещённой колыбели спальной капсулы веки его сына тоже дрогнули.
На мгновение Джест понадеялся, что маленький дьявол проснётся и откроет глаза.
Но вместо этого тело сына дёрнулось, а затем выгнулось дугой, из-под его губ вырвался низкий рык.
Под его кожей что-то шевелилось, словно кости росли и перестраивались, давя на неё снизу.
Парализованный Джест продолжал молча наблюдать за происходящим.
Но в конце концов…
Он медленно встал и слабо подошёл к спальной капсуле.
Присев на её край, он обнял сына и крепко прижал к себе, борясь с движениями, которые становились всё более яростными.
Он снова почувствовал его… солёный вкус слёз на языке.
Похоже, ему ещё предстояло пролить слёзы. Как в тот день перед бараком. Джест открыл рот:
«Тссс…»
Он сделал глубокий вдох.
«Всё в порядке, мальчик. Всё в порядке. Ты молодец… ты сделал всё, что мог».
Конечно, то, что он держал в руках, уже не было его сыном.
Но Джест лишь крепче прижал его к себе.
«Всё в порядке… ты молодец…»
Через некоторое время…
И, возможно, вечность.
Джест вышел из подвала и закрыл за собой дверь.
Он знал, что жена ждёт его наверху, полумёртвая от ужасного ожидания неопределённых новостей.
Он должен был сказать ей об этом сейчас, но пока не решался встретиться с ней лицом к лицу.
Вместо этого Джест повернулся к стене и прислонился к ней, тяжело дыша.
Бронированный металл охлаждал его лоб.
‘Ах…’
В его голове было пусто.
‘Ах…’
Спустя некоторое время его взгляд остановился на запястье.
Там, на манжете дорогой рубашки…
Белая ткань стала ярко-красной от крови.
Джест некоторое время смотрел на неё, его глаза постепенно становились всё менее мутными.
Кривая улыбка вдруг разошлась по его лицу.
Он вспомнил ещё одну окровавленную манжету и разговор, который произошёл давным-давно.
Что же он сказал?
‘…Был небольшой сопутствующий ущерб. Досадно, но неизбежно. В любом случае, всё прошло хорошо’.
Они были так спокойны. А почему бы и нет? Сколько уже было таких несчастных случаев? Он уже сбился со счёта. Если бы Джест тратил силы на заботу о каждом из них — о любом из них — он бы всю жизнь проливал слёзы.
Но он был слишком занят пролитием крови. Ведь нельзя построить новый мир без строительного раствора, и уж точно не без того, чтобы разбить несколько кирпичей… дюжину или тысячу, неважно.
Но эти разбитые кирпичи тоже были чьими-то сыновьями и дочерьми.
Он жутко ухмыльнулся.
«Так… значит, это моё наказание?»
Неужели?
Прежде чем Джест понял, что делает, он откинул голову назад и ударился ею о стену, словно желая раскроить себе череп.
Но череп, разумеется, не раскололся.
Вместо этого бронированный металл прогнулся и треснул, а на его поверхности образовалась глубокая вмятина.
Всё-таки он был Мастером.
‘Ах, ах…’
Мир был горьким.
Боги умерли, и на смену им пришло Заклятие Кошмара.
А Заклятие…
Было злым богом.
Возможно, единственным богом, которого он заслуживал.