Глава 2397: К Пламени
Санни замер.
Его не подвергли мучительной атаке, но от этого он не чувствовал себя менее встревоженным. Он был потрясён даже больше, чем если бы Кукловод бросил всю свою нечестивую мощь на уничтожающую атаку.
Ведь несмотря на то, что мир изменился, а сам Санни стал гораздо могущественнее, чем прежде, одна истина осталась неизменной с тех бурных дней его юности.
Среди всех ужасов Заклятия Кошмара не было более зловещих и пугающих, чем те, кто мог говорить как люди.
‘Проклятье’.
Он поднял голову и посмотрел на неподвижного Кукловода, который возвышался над ним, словно чёрная насекомоподобная скала.
‘Не отвечай, не отвечай, не отвечай…’
Затем его губы зашевелились сами собой:
«…Кто говорит?»
На несколько мгновений воцарилась тишина, а затем из ниоткуда раздался мягкий голос — словно сам ветер отвечал ему:
«Я, Мотылёк».
Санни сузил глаза, не зная, что ответить.
Проклятый Тиран… разговаривал с ним.
Ужасающий мотылёк, сидящий на вершине горы, вовлекал его в разговор, и, вдобавок ко всему, был вежливым и мягким.
‘Какого… чёрта…’
Он медленно выдохнул.
«Но почему ты разговариваешь со мной?»
Кукловод немного помолчал, а затем ответил вопросом на вопрос.
«…Почему бы и нет?»
Санни не удержался и издал сдавленный смешок.
‘Это просто абсурд…’
Однако его Недостаток всё же заставил его ответить.
«Потому что ты — Кошмарное Существо. Мерзость. Мы с тобой враги, не так ли?»
Огромный мотылёк слегка пошевелил усиками.
«…Мы враги? Почему?»
Санни рассмеялся.
«Почему? О, на самом деле, ты задаёшь хороший вопрос. Вас, существ Порчи, одолевает безумная потребность искоренить всё доброе и чистое. Я понятия не имею, почему, поэтому сейчас, когда у меня есть возможность, позволь мне спросить тебя. Какого чёрта вы, гнусные изверги, так стремитесь уничтожить нас, людей?»
На этот раз Кукловод некоторое время молчал. В конце концов он, казалось, вздохнул.
«Слова имеют силу, Освободитель. Сила имён ещё больше. И всё же ты используешь эту силу с такой жестокостью. Ты навязываешь их миру».
Гигантский мотылёк наклонил голову и посмотрел на Санни своими огромными чёрными глазами.
«Порча, мерзость, изверг, гнусный. Чистота, добро. Эти слова, которые ты используешь, возможно, не определяют существование, но они определяют тебя. Они формируют всё, к чему ты прикасаешься. Они формируют даже меня».
Завыл ветер, и блестящие нити чёрного шёлка, окутывающие гору, затрепетали, как рваный саван.
Проклятый Тиран заговорил вновь:
«То, что ты назвал Порчей, — это влияние Пустоты. Она не портит вещи — она просто изменяет их. Те вещи, которые она изменяет, не злы и не мерзки, так же как и те, которых она не касается, не чисты и не добры. Они просто другие. Однако…»
Когда Кукловод заговорил снова, его мягкий голос звучал немного печально.
«Между теми из нас, кого коснулась Пустота, и теми, кого она не коснулась, действительно существует противоречие. Это противоречие рождает конфликт. Те из моих сородичей, кто молод и слаб, не отвратительны… они жалки. Они не принадлежат ни к Пустоте, ни к Пламени. Они принадлежат к обоим, но не приветствуются ни тем, ни другим».
Гигантский мотылёк слегка шевельнул крыльями, и по шёлковой горе пронёсся ураганный ветер. Санни закрыл лицо от танцующего снега и поморщился.
‘Эта тварь действительно огромна…’
Кукловод продолжил:
«Их существование — это поле битвы, и война, которую они ведут против самих себя, сводит их с ума. В этом мучительном состоянии они потеряны и слепы. Всё, что они делают, — это отчаянно стремятся к спасению, как мотыльки к пламени. Их терзает желание овладеть пламенем… или погасить его. Их одолевает ошибочная потребность разрешить сводящее с ума противоречие и исправить всё, что не так — и с миром, и с собой. Только тогда они обретут утешение».
Санни мрачно улыбнулся.
«Утешение? Причина всех этих страданий в том, что они ищут утешения? Какая ирония судьбы. Неудивительно, что кто-то однажды сказал мне, что утешение — это грех».
Кукловод пошевелился.
«Оно находится в глубинах Пламени. Жизнь — это война, покой — это смерть… таковы законы, установленные Воплощениями Пламени».
Санни немного растерялся. То, как говорил Кукловод, и имена, которые он использовал, были странными. Пламя… раз Кукловод описывал Пламя как противоположность Пустоты, то, должно быть, он имел в виду огромную вселенную, созданную богами, — само бытие. Или он имел в виду изначальное Желание, из пламени которого родились боги?
Возможно, и то, и другое. Вероятно, для такого существа, как Кукловод, между ними не было никакой разницы. Тогда упомянутые им Воплощения Пламени были богами…
Пока Санни размышлял над подтекстом этих слов, мягкий голос заговорил вновь, на этот раз с нотками враждебности:
«Какой отвратительный, жестокий мир они создали. Здесь утешение — это действительно грех… но более того, это ложь. Утешения не найти — ни для тебя, ни для меня. Несчастные из моего рода, ослеплённые Пламенем, не видят правды, но я отличаюсь от них. Я не слеп, и меня не тянет к Пламени. У меня нет желания превращаться в пепел».
Санни нахмурился и со странным выражением лица уставился на гигантского чёрного мотылька.
«Значит, ты хочешь сказать… что только слабое Кошмарное Существо не может побороть непреодолимое желание пожирать и уничтожать всё, чего не коснулась Порча. Но ты настолько сильнее и выше их всех, что можешь держать это желание в узде. По сути, ты вообще не подчиняешься Порче».
Кукловод ответил не сразу. Некоторое время он молчал, а затем неожиданно задал вопрос, и в его, казалось бы, мягком голосе прозвучал намёк на нечто странное и жуткое:
«…Ты никогда не знал ничего, кроме Пламени, Освободитель, поэтому не подвергаешь сомнению его постулаты. Но позволь мне ответить на твой вопрос своим вопросом. Почему мы должны быть врагами? Из-за меня, существа, тронутого Пустотой? Или из-за тебя, существа, рождённого из Пламени? Из Пламени…»
Где жизнь была войной.